Вечер черных звезд - Страница 6

Снова пауза.

Интересно, кто первым не выдержит?

Разумеется, одна из трех женщин — сестра Нудга, собственной персоной. Маленькая, худенькая, сероглазая. Ручки-веточки, полупрозрачная кожа, пепельные волосы — не поймешь, то ли шатенка, то ли блондинка. Из таких получаются самые оголтелые фанатички, Стовер в этом убеждался не раз. При любой религии, при любом деле существуют такие женщины. Ни грамма косметики, глаза навыкате, острый нос, в лице всегда какая-то нездоровая исступленность. В Славнии, на Терране, такие же повязывались платком по самые глаза, благообразно прижимали к себе детей и вещали о добром боге, в Аларике — брали в руки плакаты с идиотским текстом и проповедовали на улицах. Эта — не исключение. Вот только почему у них вечно сальные волосы, и откуда берется совершенно одинаковый мерзкий запах — словно они по несколько дней не моются?..

— Великий, мы страшно огорчены, — сестра Нудга чуть не плакала. — Но как же это случилось? И что мы можем сделать, чтобы все исправить?

— Дочь моя, сейчас я расскажу вам то, что другим знать не положено — их умы слишком хрупки и просто не выдержат. Вы — одни из самых сильных моих детей, из самых смелых, из самых мудрых…

"Интересно, а как же Старшие Братья? — Стовер усмехнулся про себя. — Они не самые мудрые, выходит?"

— Даже Старшим Братьям я не сказал того, что сейчас скажу вам, — продолжил Великий.

"Ловко, — одобрил про себя Микаэль. — В логике ему не откажешь".

— Старшие Братья имеют слишком ранимые души, для них эта информация будет губительна. Из всех моих возлюбленных детей только вы сумеете вынести тяжкий груз.

Учитель, сестра Нудга, брат Хал и еще с полдесятка человек синхронно кивнули. Да, лесть — великая вещь. Особенно, если ею грамотно и своевременно пользоваться.

— Итак, уважаемый Учитель, наш дорогой гость Микаэль и корабли под началом дорогой моей сестры Нудги и брата Хала сумели привести к Миру Изначальному средоточие зла, называемое секторальной станцией, — голос Великого окреп и звучал теперь по-деловому сухо и сдержанно. — Честь вам и хвала за то, что вы сделали! И вы нисколько не виноваты в том, что произошло. Виноват… — снова пауза, снова ожидание. — Виноват я сам.

Общий вздох.

— Да, мои дорогие. Виноват я сам. Я был слишком добр и беспечен. Я пытался донести до их умов слово Единого. Я проповедовал им. Я искренне считал, что любому разумному существу можно подарить истинный свет добра и счастья. Я заблуждался, дети мои! Я избрал мерилом наши с вами идеалы, наш путь. Это и было моей главной ошибкой.

Сестра Нудга и другие женщины вытирали глаза. Брат Хал и Учитель с горечью смотрели на Великого. Стовер тоже смотрел, но иначе — с ожиданием. Ему было интересно, что же будет дальше.

— И случилось страшное. Дети мои, случилось то, что не должно было случиться. Нечестивые проникли в мое святая святых, напустив на меня обманный морок — сумасшедший оказался вовсе не сумасшедшим, он оказался тайным оружием, направленным против всего, что дорого вам и мне.

"Значит, все-таки Скрипач, — удивился Стовер. — Да, гермо недооценили не только на Маданге. Сильно. Вот это действительно сильно. Экипажу секторальной станции я бы тоже дал посмертно пару-тройку медалей — за находчивость. Жаль, что после такого Великий их точно прикончит".

— Тот, кого я, по наивности и доброте своей принял за сумасшедшего, оказался вместилищем древнего и наиподлейшего зла из всех возможных, — продолжил Великий. — Сам дьявол побывал у нас в гостях, дети мои.

"Не слишком ли круто для полоумного гермо? — Стовер нахмурился. — Что-то не так".

— Сумасшедший и сам не знал, что сидит у него внутри и что управляет им. Я понял это слишком поздно. Как только понял — тут же приказал уничтожить это средоточие зла. Но мы не успели, дети мои. И это — снова моя вина. По милости своей я поддался на их просьбу дать час на прощание. Не надо было давать этого часа! Я страшно виноват, страшно!

— Что же сделал этот дьявол? — подался вперед брат Хал.

— Добрый мой брат Хал, ты можешь и сам догадаться. Зло всегда боролось с добром. Всегда старалось его уничтожить, исказить. Единый, истинный его образ, есть средоточие добра — и тот, кого я принял за сумасшедшего, сумел обманом взглянуть на добро моими глазами. И возвеличить, и уничтожить можно лишь тогда, когда знаешь истину. Понимаешь, что произошло? Понимаешь, что может еще произойти?

Брат Хал кивнул, впрочем, без особой уверенности. Туповат, что с него взять. Временами вроде бы неплохо соображает (Стовер имел возможность в этом убедиться), но временами — просто-таки поражает своей недалекостью. Остальные неофиты, впрочем, немногим лучше.

— Имея у себя образ Единого, зная, как он вошел в этот мир, зная, как мы несем добро, зло сумеет воздействовать своим обманом на самые уязвимые наши точки. Зная истину, ее можно исказить, извратить. А именно это и нужно дьяволу! Поэтому мы должны приложить все усилия, чтобы не допустить такого развития событий.

Все закивали.

"Чушь какая-то, — мелькнула у Стовера неприязненная мысль. — Какие, к черту, уязвимые точки у абсолютного добра? Впрочем, как я погляжу, данная трактовка всех устраивает".

— Уважаемый Микаэль, — вдруг сказал Великий. Стовер невольно вздрогнул. — Я вижу, что мои слова вызывают у вас сомнение и недоверие. Мало того, что вы до сих пор сомневаетесь в благости нашего дела, но вы и сейчас подвергаете мои слова сомнению. Я прошу вас — если у вас что-то есть, то скажите об этом прямо. Я не хочу недомолвок и обмана. Говорите, пожалуйста. Мы слушаем. Мы ждем.